Каким для экономики Абхазии был 2022 год? Как отразились на абхазской экономике санкции, введенные в прошлом году в отношении России? Как обеспечить энергетическую безопасность Абхазии? Экономические итоги 2022 года в интервью «Эху Кавказа» подвела председатель экспертного фонда «Аамта», экс-депутат парламента Натали Смыр.
– Натали Викторовна, на ваш взгляд, каким для экономики Абхазии был 2022 год? Как бы вы оценили развитие экономики?
– Я бы назвала его постковидным. Началась специальная военная операция, и Россия попала под санкции. Наша экономика, конечно, развивается однонаправленно – развитие туристического бизнеса. В контексте этого отдыхающие, в связи с военной операцией на Донбассе, приехали к нам в Абхазию. Взрыва экономического, бума в нашей экономике не произошло. Все идет по инерции. Наверное, фраза «экономику не стоит развивать, ей не надо мешать развиваться» – абсолютно тоже не наш случай. Мы развивать не можем, и сама экономика у нас очень инерционно развивается, поэтому экономического бума с Абхазией не произошло. Да, были доходы по определенным видам налогов, но это, по крайней мере, не тот уровень. Мы все равно живем за счет финансово-экономической помощи, которую мы получаем из России.
– Как отразились на экономике Абхазии санкции, которые были введены в прошлом году в отношении России?
– Мы находимся на стыке: у нас есть железная дорога, мы могли бы ее задействовать, каким-то логистическим хабом Абхазия могла бы стать в контексте санкций, но мы особо ничего не делаем. В этих условиях мы живем всю новейшую историю: товары как поступали, так и поступают. У нас взаимосвязь с миром вообще исключительно только через Россию и немного через Турцию. Поэтому я бы не сказала, что такие экономические санкции очень жестко отразились как-то на Абхазии.
– Кризис в энергетике в 2022 году усугубился. Как обеспечить энергетическую безопасность страны?
– Шестой созыв парламента предложил внести энергетику в стратегические объекты и поставить на этом табу. Возможность того, чтобы этот вид деятельности, чтобы его невозможно было продать. Законом сейчас запрещено: мы хотели еще более обезопасить, ввести его (в законодательство) как стратегическую отрасль. Первые пункты Дорожной карты, которые согласованы с Российской Федерацией, – это вопрос энергетики. Там первый пункт – это изменение закона об энергетике, второе – это повышение тарифа, что мы сейчас и наблюдаем. Как только будут внесены изменения в закон, второй этап – это изменение тарифов. Как вы думаете, у нас уровень жизни, уровень заработной платы растет? Нет, конечно. Цены за электричество будут расти в автоматическом режиме, согласно подписанной нами Дорожной карты. До 2025 года цена будет оставлять порядка 3-3,5 рубля (за киловатт-час). Парламент, который не принял мораторий на цены на электроэнергию, – они (депутаты), видимо, живут в совершенно ином государстве, видимо, они очень богаты, что могут позволить себе завтра платить 3,5 рубля. Это оторванность вообще от реалий жизни.
Мораторий не приняли: им сказало руководство не принимать, они не приняли. Вообще, это непонимание реальной ситуации, того, что происходит в энергетике. Сегодня это 1 руб., с нового 2023 года – это 1 рубль 30 копеек. Я хочу сказать: как Пицунда была проблема, энергетический кризис станет вторым катализатором проблем государства. Нельзя отдавать энергетику. Мы за генерацию ничего не платим. Ни в одном государстве такого прецедента нет, но народ, согласно Дорожной карте, подписанной с Россией, будет платить. А за что мы будем платить, стесняюсь спросить? Это уже вопрос из ряда экономических перерастает в политический вопрос. Отдайте Пицунду, отдайте энергетику... Сейчас вопрос апартаментов на границе стоит. Продажа россиянам – это не развитие каких-то взаимоотношений, это уже вопросы политического характера. Меня вообще возмущает, что наше руководство страны даже не озвучивает сумму долга. Мы не будем платить до тех пор, пока вопрос энергетики не решится. Как решится, как мы отдадим (энергетику) – переток будет бесплатный. Если мы не решим вопрос, не отдадим энергетику, то для нас энергетика будет платная. А там суммы заоблачные. Если мы отдаем энергетику, то мы не платим долги, а если мы не отдаем энергетику, то мы платим долги. То же самое железнодорожный кредит, который нам навязали. А железная дорога работает? Это нынешнее руководство, которое сегодня решает эти вопросы, оно и решало за железнодорожный кредит, который никто никогда не видел, но долги мы платим. То же самое будет с энергетикой. Там порядка трех миллиардов.
– То есть три миллиарда – это вы посчитали?
– Там ночью один тариф: 2 рубля 70 копеек было в прошлом году, 3 рубля 20 копеек – в этом году. Я могу ошибаться по суммам. Даже если возьмите по 2 рубля 50 копеек, умножьте – для нас это, поверьте, будет достаточная сумма. Пусть не три миллиарда, хорошо – два миллиарда рублей. У нас есть два миллиарда рублей?
– Министр экономического развития РФ Максим Решетников в ходе визита в Абхазию в августе заявил, что «РФ помогала, помогает и будет помогать Абхазии становиться экономически более самодостаточной, более самостоятельной, и движение это уже идет». Бюджет Абхазии – дотационный. Когда экономика перейдет к самостоятельному экономическому формату?
– То, что (будет) светлое будущее, – мало надежды на это, потому что представьте, что собственные доходы республики сверстаны в сумме четыре с половиной миллиарда, а сумма, которую мы получаем от России, – 3 миллиарда 600 миллионов рублей, и миллиард с чем-то рублей, больше, порядка 60% – это финансово-экономическая помощь плюс, грубо я говорю, порядка трех с половиной миллиардов рублей идет на заработные платы, и Инвестпрограмма в этом году уменьшена – 1 миллиард 100 с чем-то рублей. Инвестпрограмма – в основном направление денежных средств идет на социальные проекты, они носят социальный характер, но не носят отраслевого характера. То есть они ни в какие сферы экономики не попадают. Это в основном школы, детские сады, дороги. Впоследствии содержать все социальные объекты, инфраструктурные объекты должны мы. И это ложится бременем на бюджет.
Развивать экономику – это развивать отраслевые направления. Туристический бизнес у нас немного развивается, но в приоритете у нас сельское хозяйство. Мы могли бы, в рамках санкций в отношении России развивать сельское хозяйство. То есть отсутствие вообще каких-либо программ. Я не вижу, как мы будем развиваться. У нас одна единственная программа – это сельское хозяйство, 100 миллионов рублей. И 200 миллионов рублей перенаправили на программы, которых пока нет. Это же не те деньги, которые в принципе экономически могут поднять страну. Есть такой инвестиционный проект, инвестиционная программа, я не помню сумму, которую обещали – в Новом Афоне будут строить объект. Я даже улиц таких не знаю, таких мест не знаю, где будут строить в Новом Афоне такие туристические объекты. Но они написаны, там десятки миллионов рублей. Для того чтобы получить деньги, (надо) сочинять эти инвестиционные программы. Я вообще не понимаю. Допустим, софинансирование по заработным платам будет уменьшаться Россией до 2025 года, мы должны будем сами на себя брать это финансовое бремя. Я не знаю, по какому принципу мы будем развиваться. Но мне четко понятно, что руководство страны нацелено на то, чтобы просто продавать страну. Мы будем распродавать земли, мы будем распродавать энергетику, сейчас будет стоять вопрос аэропорта. Все отдадим в чужие руки, определенные лица из нашей элиты сядут в долю – вот такой вектор развития видит наше руководство страны. Россия будет помогать, она и так помогает, мы получаем порядка пяти миллиардов рублей. А так, что еще? Наверное, инвестиционные проекты, о них идет речь.
– Как бы вы оценили то, как идет формирование бюджета? Например, вы сказали о том, что на развитие сельского хозяйства выделяется 100 миллионов рублей. При этом львиная доля средств идет на содержание чиновников. Мы уже говорим о бюджете 2023 года. При обсуждении проекта бюджета на 2023 год Минфин предложил внести новую поправку, увеличить резервный фонд президента на 50 миллионов рублей. Было принято решение рассмотреть эту поправку после праздников. Эти средства планируют направить на социальные выплаты, компенсации от стихийных бедствий и т.д. При этом депутаты спросили, резервный фонд президента и премьера в сумме составляет 650 миллионов рублей…
– За всю новейшую историю такого дефицита, который допустили в 2023 году, не было никогда. И когда министр говорит, что он где-то изыщет средства – это все лукавство. Мы не такое государство, которое может себе позволить 15% дефицита – это нонсенс! У меня такое дикое впечатление складывается, что бюджет верстался и писался на коленках где-то в коридорах власти. Ведомство пришло: мне нужно 100 миллионов рублей, – возьми, на тебе 100 миллионов рублей. А мне нужно 200 миллионов, – вот тебе 200 миллионов рублей. Что с реальными цифрами и доходами? И с реальной ситуацией? Даже Индикативный план парламент не удосужился просто обсудить. А мы Индикативный план читали, потому что основой для создания и написания доходов проекта бюджета на 2023 год является Индикативный план. Бюджет, если он вот так расписан и так он сверстан, то я вас уверяю, дефицит в один миллиард 600 с чем-то миллионов рублей к концу года при остатках на сегодняшний день (надо просто выяснить, какие остатки) – это будет два миллиарда рублей.
В середине года будут вноситься изменения, и там будет дефицит два миллиарда рублей. Значит, какие-то организации просто недополучат: для того, чтобы написать дефицит в два миллиарда рублей, были созданы новые расходы, новые взяты обязательства Министерством финансов, государством на себя. Для чего кабинету министров делать резервный фонд в 200 миллионов рублей? Зачем президенту, у которого 350 миллионов рублей, президентский фонд, (который) как раз и направлен на разные социальные выплаты, плюс чрезвычайные ситуации. Для чего увеличивают? Приняли 600, сейчас 650 миллионов хотят сделать. На 50 увеличили, сейчас еще 50 миллионов просят. Значит, у президента будет 450 миллионов рублей, а у премьер-министра – 200 миллионов рублей. 600 миллионов рублей, где будет приниматься практически единоличное решение. «Комиссии», говорят. Все это бутафория, никакие комиссии там не принимают решения. Единолично принимаются решения. 650 миллионов мы даем возможность президенту и премьер-министру распределять так, как они хотят. Даже при создании комиссии – факт того, что происходит с комиссиями, мы уже имеем. Конституционная комиссия заседала, а президент отправил свой вариант в Конституционный суд.
За всю нашу новейшую историю такое впервые! Там какие расходы написаны: 90 миллионов на цифровизацию, автоматизацию. 50 миллионов рублей на серверную, где будут сохраняться данные. Вся эта информация станет достоянием общественности! Когда я была депутатом парламента, больше 20 миллионов рублей не выделяли денежных средств. Поэтапно, все понемногу. Сейчас сразу 90 миллионов рублей. У меня, правда, вызывает сомнения, куда пойдут эти деньги. И вот так сверстан практически весь бюджет. Парламенту увеличили, чтобы повысить парламенту какую-то сумму, надо было круги ада пройти. А сейчас запросто все сели и проголосовали. Идет попрание на каждом уровне, по каждой части законов. Вот этот дефицит пойдет на своих людей. Это будет субъективный подход в распределении денежных средств. Нельзя такие вещи делать! И я на сегодняшний день сторонник того, чтобы нас прекратили финансировать, за исключением заработных плат. Я за то, чтобы Россия прекратила нас финансировать. Иначе мы будет вот таким сочинительством заниматься.
– Давайте поговорим об иностранных инвестициях. Есть ли динамика в развитии отраслей экономики?
– Нет, конечно. Что такое отраслевое – это инвестиционное. Например, надо инвестировать в сельское хозяйство, именно этот отраслевой вид (инвестирования). У нас в основном сейчас финансируется туристический бизнес, гостиничный бизнес – это по отраслевому признаку, – и здесь идет рост. Но мы не дошли до уровня Дубая, чтобы такой у нас был уровень туристического бизнеса, такой, чтобы ездить, смотреть. У нас малое и среднее предпринимательство. А основные отрасли, которые мы сегодня предусматриваем, чтобы вкладывать деньги, – это не инвестиции. В основном идет речь о продаже. Но ни в коем мере не стоит вопрос об инвестициях. Речь идет о сдаче наших каких-то стратегических отраслей, таких как энергетика. Инвестиции стали синонимом слова «продажа», а это совершенно два разных по смыслу слова. Инвестор – это тот, кто деньги вкладывает. И он развивает эту отрасль. Но у нас так вопрос не стоит. Мы продаем и говорим, что это инвестиции.
Мы должны свой интерес закладывать. Не будем мы завтра жить хорошо, потому что хозяевами страны уже мы не будем. Отдайте аэропорт или полосу. Полоса всегда, во все времена принадлежит государству. Как можно ее отдавать? Если мы каждый раз хотя бы по 200-300 миллионов рублей тратили бы на энергетику, у нас бы уже все сияло. Но мы же воруем у самих себя, а теперь мы это готовы продать. И вот эти все Инвестпрограммы, которые пишутся, они должны писаться с точки зрения наших национальных интересов. Нам не нужны интересы третьих, сторонних лиц. Я часто вспоминаю свое выступление в предвыборной гонке, где я агитировала за чистые руки, что мы стоим на пороге продажи собственной страны. Вот и все.
Анаид Гогорян
