Гражданин Абхазии

– Вам импонировало, что Ибрагим репатриант?

– Особых чувств по этому поводу не было. Я знал, что он хороший парень. Но была тревога: не получись у него здесь что-нибудь, он мог бы уехать с семьей обратно в Турцию. Это был бы удар для меня.

Я привела здесь конец нашего разговора с генерал-майором Заканом Нанба, чьим зятем является гражданин Абхазии Ибрагим Авидзба. Мне было интересно узнать, как его оценивает взрослый человек, вверивший судьбу своей дочери человеку заморскому, почти незнакомому. В принципе, вверять Ибрагиму свою дочь Закану не пришлось. Если Лия раньше, когда речь заходила о каком-нибудь парне, просила отца навести о нем справки, и он это делал, определял, придется ли он к их двору, то тут ей сторонняя помощь не понадобилась. В результате общения с Ибрагимом она сделала свой выбор самостоятельно. А шел он к её сердцу и через букеты цветов своей будущей теще. Семья Нанба жила тогда, после войны, еще в Гудауте, а сам Закан года два находился в Москве, и своего зятя впервые увидел только на его с дочерью свадьбе.

Но сегодня Закан доволен зятем, который быстро влился в общество, обрел много друзей, да и ко двору в селе Бармыше пришелся, где находится их родовое гнездо, где все Нанбовцы собираются на праздники и фамильные мероприятия.

– Он оказался хорошим семьянином. Удивляюсь, что выросший в большом мегаполисе – Стамбуле, он сам и косит, и рубит, и другими хозяйственными делами занимается. Меня удивляет и его абхазское воспитание. Очень теплые у меня с ним взаимоотношения, мы делимся друг с другом практически всеми проблемами. Никто никого не учит и не поучает, у нас только совет при решении каких-либо вопросов. Хотя мы и живем врозь с ним, я, если куда-то уезжаю, поручаю ему свое хозяйство, – не без гордости тесть делился со мной. И продолжил: – Он очень прикипел к Владиславу Григорьевичу, у них была взаимная симпатия, он до сих пор всегда о нем что-то рассказывает. Когда Владислав ушел из жизни, я боялся, что и с Ибрагимом может что-то произойти – так сильно он горевал.

По натуре своей Ибрагим человек обязательный, государственный. До сих пор не может привыкнуть к тому, что некоторые у нас любят тащить все, что не так лежит, что бы это ни было. Помню, как он сокрушался из-за того, что из госдачи, где он работает, воровали даже пальмы цикасы.

…Словом, Ибрагим Авидзба состоялся и как зять, и как гражданин Абхазии. Я об этом узнала не только после беседы с Заканом Нанба, или с ним самим, или с его ближайшим другом Кочубеем Чкок и другими близко знающими его людьми. Я об этом знала давно, потому что давно знаю Ибрагима. Видела его в охране Владислава Ардзинба еще в войну и потом. Он часто бывал в близкой мне семье Владимира Джамаловича Авидзба, к сожалению, не так давно ушедшего из жизни. Я была и на свадьбе Ибрагима и Лики Нанба – красавицы, занявшей второе место на первом в послевоенное время конкурсе красоты «Мисс Абхазия». Впрочем, если бы я плохо знала Ибрагима или бы знала его с плохой стороны, не потянулась бы моя душа к тому, чтобы написать о нем. Тем более, что есть и повод – в нынешнем году, 1 июля, ему исполнилось 50 лет.

Ибрагим приехал в Абхазию в 1993 году, чтобы защитить родную землю, когда-то вынужденно оставленную предками, от грузинского агрессора. Приехал, похоронив отца, ушедшего из жизни после тяжелой болезни, и справив ему поминки на 52-й день (по мусульманской традиции). Не приехать в ту пору он не мог. Потому что в доме с детства он слышал разговоры об Абхазии, говорили здесь на абхазском, а дед любил петь абхазские песни. Ибрагим является представителем четвертого поколения махаджиров.

23-летний Ибрагим по приезду в Абхазию встретился с Кавказом Атрышба, который был здесь уже с 1992 года и работал у Владислава Ардзинба в охране, вернее, в спецназе, который подчинялся Владиславу. Кавказ предложил Ибрагиму пойти в охрану, и с того времени, до 2000 года, честно, верно и преданно служил Первому Президенту Абхазии. Как делали, впрочем, и все остальные ребята в этой охранной службе.

– Владислава Григорьевича охранять было не сложно. Но зато характер у него был!.. Нет, не жесткий, но возмущался, когда постоянно его опекали. Он хотел иногда одиночества. А нам был как отец. Он и его мать, тетя Надя, меня любили. Они были знакомы и с моими братьями, которые приезжали сюда в 1991 году, – с теплотой вспоминает Ибрагим.

Чуть позже я у Ибрагима выудила и другой секрет. Оказывается, он женился на Лие Нанба по совету Владислава Ардзинба. Я бы хотела, чтобы читатель не стал осуждать меня за то, что личной жизни Ибрагима уделяю немало места в этом очерке. По многочисленным наблюдениям я знаю, что если девушка или парень из потомков махаджиров находят себе пару для создания семьи здесь, в Абхазии, то это ускоряет процесс их адаптации, крепче, надежнее вживаются они в наше общество, дети их легче усваивают родной абхазский язык. Кстати, Ибрагим вначале не знал в совершенстве ни абхазского, ни тем более русского языков, а только турецкий и английский. Сейчас свободно говорит на всех четырех. Учился в вузах Турции и Абхазии.

…Так вот. В Абхазском драмтеатре в Сухуме проходил этот первый послевоенный конкурс красоты, который мы тогда восприняли как свежий глоток воздуха после тяжелых дней войны и который, следует вспомнить, организовал директор «Мода-Текса» Бата Ардзинба. На мероприятии находился и Владислав Григорьевич. Он сидел в ложе на втором этаже по центру, а с двух сторон находились выполнявшие свою работу парни из охраны – Гембер Ардзинба и Ибрагим Авидзба. Президент рукой подал знак последнему, и Ибрагим подошел и спросил: «Уходим? Подготовить машины?» «Да нет, ты туда смотри! Видишь, какая красивая девушка?! И из хорошей семьи. Женись на ней!» – сказал Владислав Григорьевич. Молодой Ибрагим застеснялся, покраснел, отошел в сторону. А дома Владислав Григорьевич попросил свою маму, тетю Надю, настроить Ибрагима на женитьбу на Лике, а то, мол, если останется холостым, может вернуться в Турцию. И она его уговаривала, нашла общих знакомых, которые способствовали делу… И через несколько месяцев создалась семья.

В 2000-м году Владислав Григорьевич назначил Ибрагима (за год до его женитьбы) директором официальной резиденции Президента страны в Сухуме.

– С тех пор я обслуживаю всех президентов, которые проживают в резиденции, занимая высший государственный пост. Находясь на этой службе, я способствовал поездкам в Турцию президентов Владислава Григорьевича и Сергея Васильевича. В 2004 году нас разделили на ардзинбистов, багапшистов. Одни про меня говорили, что я продался Багапш, другие – что я агент Ардзинба. Но для меня любой президент – это президент Абхазии. Я обслуживаю главу государства, кто бы он ни был. Был рядом с Ардзинба, потом с Багапш, с Анкваб, Хаджимба, а теперь с Бжания. К сожалению, если сегодня скажешь, что ты служишь не личности, а президенту страны, тебя посчитают чуть ли не врагом какой-либо другой стороны. Зачем? Мы не так шикуем здесь, чтобы делиться. Это очень плохо. Отсюда и все возрастающее беззаконие.

На вопрос, как тебе удалось влиться в абхазское общество, адаптироваться (исключая удачную женитьбу), Ибрагим ответил, что никогда ничему не возмущался, никого не осуждал, хотя событиям давал оценку. И то, что был постоянно в охране у первых лиц государства, постоянно занятым, а в охранной службе также обретал преданных, искренних друзей, помогало ему чувствовать себя свободным и своим. И вообще слово репатриант Ибрагим ненавидит. «Я просто абхазец, – говорит он. – Наши друзья в Турции называют нас абаза. А здесь абхазы называют нас турками. Или репатриантами. Неправильно это».

– Первое мое впечатление от знакомства с Ибрагимом: чистый абхазец. Порядочный. Дисциплинированный. Воспитанный. А потом я понял, что этот человек готов отдать жизнь за Владислава Ардзинба. Впрочем, если ты служишь в личной охране, именно таким и должен быть, – говорит бывший начальник Государственной службы охраны (в послевоенный период) Кочубей Чкок. – Он служил без нареканий, и он много трудностей перенес. Посменно ходил в течение двух послевоенных лет на охрану государственной границы по реке Ингур. Участвовал в 2001 году в операциях в Кодорском ущелье, когда туда проник Гелаев со своей группой. Он участвовал в рейдах, дневных и ночных, в Гудаутском районе, в Пицунде, на Келасурском мосту, на Мачарке, которые проводились с нашим участием (по распоряжению Ардзинба) – в поддержку силовых структур Абхазии, так как их сил не хватало для наведения порядка в стране. Во время рейдов нами изымалось до 15 – 20 пистолетов и автоматов в сутки, и они сдавались в МВД. На Ибрагима всегда можно было положиться. После того, как его Владислав Ардзинба назначил директором Сухумской госдачи, навел в ней блестящий порядок, и не стыдно было принимать там любые международные делегации, проводить переговоры. У него положительная черта перенимать все хорошее, что услышит или увидит. Прекрасно знает абхазский этикет и следует ему – то, что мы в Абхазии немного утеряли. После смерти Владислав Григорьевича на свои личные средства организовал в резиденции поминальный стол человек на сто. Это было проявлением его любви к великой личности и незабвенной памяти о нём.

Что касается общения и круга друзей, то Ибрагим, естественно, связан со многими приехавшими из Турции на постоянное жительство в Абхазию соотечественниками. И в первую очередь с Кавказом Атрышба (или Атыршба, а в Турции он носил фамилию Озтюрк). Ибрагим и Кавказ давно были знакомы, вместе учились в Турции, а здесь как братья, поддерживают друг друга, часто видятся. Более того, у них есть и родственные связи – сестра Ибрагима замужем за родным дядей Кавказа. Если Ибрагим женат на абхазке, то Кавказу судьбой уготовано было в Абхазии жениться на русской девушке, но не из местных. Так он оказался повязан и с Россией. У семьи растет дочь.

Когда началась грузино-абхазская война, Кавказ находился на границе с Ираком, где у Турции были проблемы с курдами. В турецкой армии он, спортивный парень, с прекрасными физическими данными, входил в особое подразделение, и нелегко было уехать на историческую Родину. Но ему удалось оформить какую-то длительную командировку… Он в Абхазию приехал с находившимися там Рауфом Ебжноу и Саидом Таркил, которым отец поручил сына Кавказа. «Во время войны нас могло приехать сюда больше, из каждого рода человек хоть по десять надо было направить. Мы тогда утеряли шанс массово вернуться сюда и остаться», – считает Кавказ. У них в семье, по его словам, был культ Абхазии и абхазов. Родные, а они были образованные, знали по несколько языков, патриотичные, многие из военных, учили любить историческую Родину, которую они идеализировали и романтизировали. И поэтому не стоял у Кавказа вопрос ехать или нет на начавшуюся у нас войну с грузинами.

У Кавказа за плечами были спортивная академия, стамбульский университет «Мармара» (факультет психологии), офицерские и террористические курсы, опыт работы в разведке и спецназе турецкой армии. Поэтому он в Абхазии пригодился сполна. Он прибыл за 10 дней до освобождения Гагры и участвовал в нем как спецназовец. После образовал из 150 человек спецназ как отдельное военное подразделение, которое выполняло серьезные операции. К сожалению, это подразделение после войны просуществовало недолго, хотя желание его иметь было у многих военных и у Главнокомандующего. В любом случае, за небольшой промежуток времени удалось подготовить в нем до двух тысяч хороших кадров, и это была большая сила.

После войны, как и Ибрагим Авидзба, Кавказ Атрышба охранял границу на Ингуре, работал в Минобороне, в Государственной службе охраны, был рядом с Владиславом Ардзинба.

Не скажу, что у этих парней все проходит гладко на их жизненном пути в Абхазии. У них немало неудач и разочарований в сегодняшнем дне, в определенной степени ушла романтика. Они представляли развитие послевоенной Абхазии совсем по другому руслу. В принципе, и мы все, здесь родившиеся и перенесшие войну, думали, что будем жить иначе, богаче, в большей любви и внимании друг к другу. Но, увы… Мы терпим и продолжаем жить в своей Абхазии, стараемся вникнуть в складывающиеся обстоятельства, влиять на что-то. А эти ребята и другие такие же? Они ведь могут уехать на свою вторую родину, в Турцию.

– Я все бросил и приехал, служил Абхазии. И все, что мы делали, делали не зря. Я здесь себе не сделал бизнеса, это я делал бы в Турции, – говорит Кавказ. – Но раньше, когда я слышал абхазскую речь, сердце начинало трепетать, но сейчас того огня в душе нет. Хотя никогда не жалел, что приехал. Однако я не знаю, что будет с Абхазией дальше…

Сейчас Кавказ снова работает в ГСО.

У Кавказа здесь появилось и святое для него место. Это – могила отца Кемала. Когда умерла супруга, мать Кавказа, отец переехал жить к сыну в Сухум. И умер через три года в возрасте 96 лет. «Отец всю жизнь был патриотом Абхазии, и имя моё дал мне он», – рассказывает Кавказ.

– Я молодым приехал сюда. Лучшие мои годы здесь прошли. Разве легко будет мне там, если вернусь? – ответил Ибрагим Авидзба, когда я задала вопрос о возможном возвращении в Турцию. – Я люблю Абхазию, иначе не находился бы здесь. И никогда для себя ни дома, ни квартиры, ни санатория не искал. Свой дом приобрел сам. Раньше думал, что без Абхазии не смогу жить. Всегда надеялся: построим государство, и все будет хорошо. Хотел быть полезным государству. Неужели что-то неправильно сделал? Переживаю.

…Вернитесь к моим первым строкам. Не зря я их поставила в начале повествования об Ибрагиме Авидзба. Те страхи его тестя, связанные с семейной жизнью его дочери, у которой двое сыновей уже студенческого возраста, а также и те страхи нашего мудрого Президента Ардзинба, который умел предвидеть малое и великое, надеюсь, не реализуются. Потому что ставшие нашими согражданами эти два потомка махаджиров, Ибрагим и Кавказ, закалившиеся в войне и на службе своей Родине, корнями вросшие в наше общество, сегодня достаточно зрелые люди, и они наряду с нами и переживают, и переносят тяготы и неудобства нашей жизни. Возможно, нам всем, в том числе и на уровне государственных структур, надо быть к ним внимательней, лучше поддерживать их в делах, что-то объяснять. Они ведь попали в Абхазию все-таки из другой страны, с другим укладом жизни, попали полные романтики, готовые за нас отдать свои жизни. И не могут понять многих основ, причин, явлений нашей современности. Хотя эти явления мы тоже не приемлем. Но дай Бог, чтобы и им, и всем нам вместе стало вскоре комфортно существовать на этой нашей красивой земле.

Заира Цвижба

Газета "Республика Абхазия"

– Как должны себя вести власти Абхазии в вопросе Аибги?

Ричард Чкадуа: Сегодня общество понимает, что этот вопрос, который был некогда спорным, сейчас перерастает в плоскость некоего конфликта. Поэтому мне кажется, что в данном случае надо быть просто очень оперативным и очень взвешенным в этом вопросе. Поэтому обе ветви власти, мне кажется, имеют все полномочия для того, чтобы сесть и детально обсудить ситуацию, сделать какую-то аналитическую справку, которая будет предложена, на мой взгляд, всем сторонам, кого касается этот вопрос, включая, конечно, само население. Это вопросы национальной, государственной безопасности, и они не могут быть отложены на какое-либо время. Я вижу, что эти вопросы сейчас обсуждаются в парламенте. Да, на каком-то этапе это обсуждение должно быть закрытым, информационно, все понятно, на уровне дипломатических диалогов, но резюме мы все должны услышать. Посмотрим, каково оно будет. Но снова повторяюсь: максимально дипломатично и оперативно. Я думаю, что в условиях сегодняшнего дня, когда мы видим, что происходят новые конфликтные вопросы, я думаю, что нет смысла… другое дело, как сделать их не спорными, поэтому надо подойти очень взвешенно.

Рисмаг Аджинджал: Власти Абхазии, раз произошла ситуация, должны наверняка открывать новый пост, где этот мост, несогласованный, стоял. Дальше вопрос моста пусть решает совместная комиссия. Также кто организовал этот мост, с ними надо провести объяснительную беседу, чтобы они прекратили портить абхазо-российские отношения. Это какие-то коммерсанты, с ними, безусловно, кто-то из Абхазии или из спецслужб России должен провести жесткую беседу на предмет того, чтобы они прекратили портить абхазо-российские отношения ради своего личного интереса. Я вижу это так.

Закан Нанба: Я думаю, что власти должны сказать: «Уважаемые, вы построили мост, очень хорошо сделали для жителей, если можно, долевой вклад сделать в эту сумму, и дальше этих людей перепрописать на территории Абхазии, или обозначить жестко, что это Аибга, в переводе означает «целое», ее нельзя отделить. Она должна быть целая на нашей территории. Власти что должны предпринимать, что они предпримут, я не могу сказать, у них, наверное, другое видение, но я так думаю.

Алхас Джинджал: Власти Абхазии должны действовать строго в рамках Конституции РА, так как по Конституции РА наша граница неприкосновенна, президент является гарантом Конституции РА, он должен отстаивать интересы Абхазии и ее территориальную целостность. Аибга – это, несомненно, часть Абхазии. После того как все по закону, нужно где надо, на всех площадках отстоять наши интересы. Часть Аибги на нашей стороне, левобережье реки Псоу.

Руслан Барциц: Власти знают, как себя вести, другое дело, почему они ничего не делают? Почему они так запустили, почему забросили эту часть Абхазии? 30 лет назад наши старшие в Гагре, представители «Абрскил» гагрского отделения «Аидгылара» говорили, что нужно заселять молодых, семейных, несемейных, государство должно помочь. Такое дурацкое поведение, я не могу назвать другим словом, нашего правительства может привести к очередному штурму, и не только поэтому, других проблем тоже хватает. Надо садиться с российской стороной, это местечковое, адлерский глава не такой дурак, чтобы не знать, где Абхазия, где Адлер. В данном случае он внаглую специально спровоцировал, скажу, авось пронесет, а там потом привыкнут. Против моста лично я ничего не имею, это мы должны были построить мост, чтобы люди общались, но вопрос не так решается. Если они построили мост, значит, они на что-то надеются. Там чисто коммерческие интересы. Я занимался Аибгой до Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 гг. и после войны, как директор заповедника, там великолепный мрамор, там лес. Правительству надо набрать людей, молодежь, я сам лично пойду и буду заниматься своей археологией. Кто-то может заняться пчеловодством, это государство должно помогать.

Анаид Гогорян

Эхо Кавказа

Фонд инвалидов Отечественной войны народа Абхазии приступил к проверке списков ветеранов. В обществе уже несколько лет обсуждается тот факт, что количество инвалидов во много раз превышает число участников войны. Новое руководство Фонда обещает навести порядок и очистить списки от тех, кто незаконно пользуется льготами, пособиями и привилегиями.

Фонд инвалидов Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 годов начал проверку списков ветеранов. В Абхазии существуют разные программы поддержки ветеранов и инвалидов войны, на них выделяются средства и производятся отчисления во внебюджетный Фонд инвалидов.

Большой проблемой стали списки ветеранов, которые, по мнению их самих, слишком раздуты и все время искусственно увеличиваются за счет тех, кто не участвовал в войне. В результате, материальной помощи на всех не хватает и, чаще всего, именно настоящие участники войны не могут ее получить.

В эфире телеканала «Абаза-ТВ» кавалер ордена Леона и заместитель председателя Фонда инвалидов Эмзар Ашуа сравнил организацию с коммерческим предприятием:

«Фонд превратился в коммерческий отдел. Это, может быть, грубо звучит, но это на самом деле так. Для кого-то это был коммерческий отдел, где они зарабатывали деньги. Чуть ли не своих бабушек сюда зачислили, и жен, и мам, и пап, и у всех ордена, и все инвалиды… Это просто уму непостижимо! Говорят все время, что ветеранам квартиры выдают и так далее. Я знаю, что сюда ветераны приходят и просят ремонт с 2010 года. Им не могут ремонт провести, чтобы человек жил в каких-то нормальных условиях».

Работа Фонда инвалидов давно вызывает нарекания. Так, в 2019 году Генеральная прокуратура Абхазии выявила финансовые нарушения на сумму более 33 миллионов рублей. А проверка Министерства финансов в мае нынешнего года показала, что в Фонде отсутствуют некоторые документы, которые подтверждают, что материальная помощь, выделенная инвалидам, была использована по назначению.

Начальник ревизионного отдела Фонда инвалидов и кавалер ордена Леона Татьяна Кочий в эфире телеканала «Абаза-ТВ» привела данные по численности инвалидов войны и сравнила их со статистикой 1993 года: «Сегодня в рядах инвалидов есть как ветераны войны, так и те, кто вообще отношения к войне не имеет. В списках находятся и инвалиды детства, может быть, и дети ветеранов. Поэтому сегодня очень большой объем работы ведется, мы этим уже более двух месяцев занимаемся, и наглядно видно, что очень много нарушений. Когда Сергей Платонович Дбар остановил у Красного моста всех при взятии Сухума и открыл коридор грузинам, было официально признано 4,5 тысячи ветеранов боевых действий. Сегодня их число выросло до 22 тысяч человек, не считая того, что в 2014 году с 27 тысяч их сократили до 18 тысяч человек».

Количество ветеранов войны, как видно, легко сокращается и увеличивается вновь. Только с 2014 года, как следует из слов Кочий, после сокращения списка на девять тысяч человек прирост к 2020 году составил четыре тысячи человек.

Фонд инвалидов Отечественной войны призвал всех сдать удостоверения, если они их получили незаконно, не являясь таковыми. В противном случае дела будут передаваться в военную прокуратуру.

Это далеко не первая попытка навести порядок в списках ветеранов и инвалидов Отечественной войны Абхазии. Так, в период с 2009 по 2012 годы такие усилия предпринимались четырежды.

На сайте информационного агентства «Апсныпресс» висит отчет о собрании командиров подразделений времен войны 1992-1993 годов в Министерстве обороны от 19 декабря 2012 года. Начальник военного архива Валерий Агумава тогда сообщил, что не сданы списки участников войны по Гумистинскому фронту, полков Восточного фронта, Гагрского и Гудаутского гарнизонов.

Тогда министр обороны Мираб Кишмария потребовал, чтобы были взяты за основу первоначальные списки, а тех, кто во время войны был на передовой, разграничили на тех, кто участвовал в боевых действиях, и, тех, кто, находясь в тылу, помогал фронту.

Генерал Закан Нанба выразил возмущение тем, что происходит со списками участников боевых действий: «Из 27 тысяч так называемых участников войны более трех тысяч награждены различными боевыми наградами, в их число, к сожалению, попали и проходимцы, вклинившиеся в последние дни войны, а также в 1994 году во время Латской операции, чтобы получить какие-то льготы. А кто их вписал в список и кто представил к награде? Командиры!» – сказал он.

Министр обороны Мираб Кишмария тогда пообещал, что в ближайшее время по телевидению и в прессе будут обнародованы все имена награжденных в Отечественной войне народа Абхазии. «Потом сами разберитесь, кто получил награду заслуженно, а кто нет, и мы лишим их, – обратился к командирам Кишмария. – Если вы давали «левые» справки дезертирам, вот вы с этим и разбирайтесь. А те, кто получил во время войны оружие, но не воевал и, более того, сидел с оружием у себя дома, его не то что в список ветеранов включать, его наказывать по всей строгости военного времени надо».

Однако списки так и не были опубликованы, ясность в них не внесли, и по сей день не могут этого сделать.

Сегодня ветераны говорят о том, что готовы очистить свои ряды от лжеветеранов.

Елена Заводская

Эхо Кавказа