Гражданин Абхазии
– Вам импонировало, что Ибрагим репатриант?
– Особых чувств по этому поводу не было. Я знал, что он хороший парень. Но была тревога: не получись у него здесь что-нибудь, он мог бы уехать с семьей обратно в Турцию. Это был бы удар для меня.
Я привела здесь конец нашего разговора с генерал-майором Заканом Нанба, чьим зятем является гражданин Абхазии Ибрагим Авидзба. Мне было интересно узнать, как его оценивает взрослый человек, вверивший судьбу своей дочери человеку заморскому, почти незнакомому. В принципе, вверять Ибрагиму свою дочь Закану не пришлось. Если Лия раньше, когда речь заходила о каком-нибудь парне, просила отца навести о нем справки, и он это делал, определял, придется ли он к их двору, то тут ей сторонняя помощь не понадобилась. В результате общения с Ибрагимом она сделала свой выбор самостоятельно. А шел он к её сердцу и через букеты цветов своей будущей теще. Семья Нанба жила тогда, после войны, еще в Гудауте, а сам Закан года два находился в Москве, и своего зятя впервые увидел только на его с дочерью свадьбе.
Но сегодня Закан доволен зятем, который быстро влился в общество, обрел много друзей, да и ко двору в селе Бармыше пришелся, где находится их родовое гнездо, где все Нанбовцы собираются на праздники и фамильные мероприятия.
– Он оказался хорошим семьянином. Удивляюсь, что выросший в большом мегаполисе – Стамбуле, он сам и косит, и рубит, и другими хозяйственными делами занимается. Меня удивляет и его абхазское воспитание. Очень теплые у меня с ним взаимоотношения, мы делимся друг с другом практически всеми проблемами. Никто никого не учит и не поучает, у нас только совет при решении каких-либо вопросов. Хотя мы и живем врозь с ним, я, если куда-то уезжаю, поручаю ему свое хозяйство, – не без гордости тесть делился со мной. И продолжил: – Он очень прикипел к Владиславу Григорьевичу, у них была взаимная симпатия, он до сих пор всегда о нем что-то рассказывает. Когда Владислав ушел из жизни, я боялся, что и с Ибрагимом может что-то произойти – так сильно он горевал.
По натуре своей Ибрагим человек обязательный, государственный. До сих пор не может привыкнуть к тому, что некоторые у нас любят тащить все, что не так лежит, что бы это ни было. Помню, как он сокрушался из-за того, что из госдачи, где он работает, воровали даже пальмы цикасы.
…Словом, Ибрагим Авидзба состоялся и как зять, и как гражданин Абхазии. Я об этом узнала не только после беседы с Заканом Нанба, или с ним самим, или с его ближайшим другом Кочубеем Чкок и другими близко знающими его людьми. Я об этом знала давно, потому что давно знаю Ибрагима. Видела его в охране Владислава Ардзинба еще в войну и потом. Он часто бывал в близкой мне семье Владимира Джамаловича Авидзба, к сожалению, не так давно ушедшего из жизни. Я была и на свадьбе Ибрагима и Лики Нанба – красавицы, занявшей второе место на первом в послевоенное время конкурсе красоты «Мисс Абхазия». Впрочем, если бы я плохо знала Ибрагима или бы знала его с плохой стороны, не потянулась бы моя душа к тому, чтобы написать о нем. Тем более, что есть и повод – в нынешнем году, 1 июля, ему исполнилось 50 лет.
Ибрагим приехал в Абхазию в 1993 году, чтобы защитить родную землю, когда-то вынужденно оставленную предками, от грузинского агрессора. Приехал, похоронив отца, ушедшего из жизни после тяжелой болезни, и справив ему поминки на 52-й день (по мусульманской традиции). Не приехать в ту пору он не мог. Потому что в доме с детства он слышал разговоры об Абхазии, говорили здесь на абхазском, а дед любил петь абхазские песни. Ибрагим является представителем четвертого поколения махаджиров.
23-летний Ибрагим по приезду в Абхазию встретился с Кавказом Атрышба, который был здесь уже с 1992 года и работал у Владислава Ардзинба в охране, вернее, в спецназе, который подчинялся Владиславу. Кавказ предложил Ибрагиму пойти в охрану, и с того времени, до 2000 года, честно, верно и преданно служил Первому Президенту Абхазии. Как делали, впрочем, и все остальные ребята в этой охранной службе.
– Владислава Григорьевича охранять было не сложно. Но зато характер у него был!.. Нет, не жесткий, но возмущался, когда постоянно его опекали. Он хотел иногда одиночества. А нам был как отец. Он и его мать, тетя Надя, меня любили. Они были знакомы и с моими братьями, которые приезжали сюда в 1991 году, – с теплотой вспоминает Ибрагим.
Чуть позже я у Ибрагима выудила и другой секрет. Оказывается, он женился на Лие Нанба по совету Владислава Ардзинба. Я бы хотела, чтобы читатель не стал осуждать меня за то, что личной жизни Ибрагима уделяю немало места в этом очерке. По многочисленным наблюдениям я знаю, что если девушка или парень из потомков махаджиров находят себе пару для создания семьи здесь, в Абхазии, то это ускоряет процесс их адаптации, крепче, надежнее вживаются они в наше общество, дети их легче усваивают родной абхазский язык. Кстати, Ибрагим вначале не знал в совершенстве ни абхазского, ни тем более русского языков, а только турецкий и английский. Сейчас свободно говорит на всех четырех. Учился в вузах Турции и Абхазии.
…Так вот. В Абхазском драмтеатре в Сухуме проходил этот первый послевоенный конкурс красоты, который мы тогда восприняли как свежий глоток воздуха после тяжелых дней войны и который, следует вспомнить, организовал директор «Мода-Текса» Бата Ардзинба. На мероприятии находился и Владислав Григорьевич. Он сидел в ложе на втором этаже по центру, а с двух сторон находились выполнявшие свою работу парни из охраны – Гембер Ардзинба и Ибрагим Авидзба. Президент рукой подал знак последнему, и Ибрагим подошел и спросил: «Уходим? Подготовить машины?» «Да нет, ты туда смотри! Видишь, какая красивая девушка?! И из хорошей семьи. Женись на ней!» – сказал Владислав Григорьевич. Молодой Ибрагим застеснялся, покраснел, отошел в сторону. А дома Владислав Григорьевич попросил свою маму, тетю Надю, настроить Ибрагима на женитьбу на Лике, а то, мол, если останется холостым, может вернуться в Турцию. И она его уговаривала, нашла общих знакомых, которые способствовали делу… И через несколько месяцев создалась семья.
В 2000-м году Владислав Григорьевич назначил Ибрагима (за год до его женитьбы) директором официальной резиденции Президента страны в Сухуме.
– С тех пор я обслуживаю всех президентов, которые проживают в резиденции, занимая высший государственный пост. Находясь на этой службе, я способствовал поездкам в Турцию президентов Владислава Григорьевича и Сергея Васильевича. В 2004 году нас разделили на ардзинбистов, багапшистов. Одни про меня говорили, что я продался Багапш, другие – что я агент Ардзинба. Но для меня любой президент – это президент Абхазии. Я обслуживаю главу государства, кто бы он ни был. Был рядом с Ардзинба, потом с Багапш, с Анкваб, Хаджимба, а теперь с Бжания. К сожалению, если сегодня скажешь, что ты служишь не личности, а президенту страны, тебя посчитают чуть ли не врагом какой-либо другой стороны. Зачем? Мы не так шикуем здесь, чтобы делиться. Это очень плохо. Отсюда и все возрастающее беззаконие.
На вопрос, как тебе удалось влиться в абхазское общество, адаптироваться (исключая удачную женитьбу), Ибрагим ответил, что никогда ничему не возмущался, никого не осуждал, хотя событиям давал оценку. И то, что был постоянно в охране у первых лиц государства, постоянно занятым, а в охранной службе также обретал преданных, искренних друзей, помогало ему чувствовать себя свободным и своим. И вообще слово репатриант Ибрагим ненавидит. «Я просто абхазец, – говорит он. – Наши друзья в Турции называют нас абаза. А здесь абхазы называют нас турками. Или репатриантами. Неправильно это».
– Первое мое впечатление от знакомства с Ибрагимом: чистый абхазец. Порядочный. Дисциплинированный. Воспитанный. А потом я понял, что этот человек готов отдать жизнь за Владислава Ардзинба. Впрочем, если ты служишь в личной охране, именно таким и должен быть, – говорит бывший начальник Государственной службы охраны (в послевоенный период) Кочубей Чкок. – Он служил без нареканий, и он много трудностей перенес. Посменно ходил в течение двух послевоенных лет на охрану государственной границы по реке Ингур. Участвовал в 2001 году в операциях в Кодорском ущелье, когда туда проник Гелаев со своей группой. Он участвовал в рейдах, дневных и ночных, в Гудаутском районе, в Пицунде, на Келасурском мосту, на Мачарке, которые проводились с нашим участием (по распоряжению Ардзинба) – в поддержку силовых структур Абхазии, так как их сил не хватало для наведения порядка в стране. Во время рейдов нами изымалось до 15 – 20 пистолетов и автоматов в сутки, и они сдавались в МВД. На Ибрагима всегда можно было положиться. После того, как его Владислав Ардзинба назначил директором Сухумской госдачи, навел в ней блестящий порядок, и не стыдно было принимать там любые международные делегации, проводить переговоры. У него положительная черта перенимать все хорошее, что услышит или увидит. Прекрасно знает абхазский этикет и следует ему – то, что мы в Абхазии немного утеряли. После смерти Владислав Григорьевича на свои личные средства организовал в резиденции поминальный стол человек на сто. Это было проявлением его любви к великой личности и незабвенной памяти о нём.
Что касается общения и круга друзей, то Ибрагим, естественно, связан со многими приехавшими из Турции на постоянное жительство в Абхазию соотечественниками. И в первую очередь с Кавказом Атрышба (или Атыршба, а в Турции он носил фамилию Озтюрк). Ибрагим и Кавказ давно были знакомы, вместе учились в Турции, а здесь как братья, поддерживают друг друга, часто видятся. Более того, у них есть и родственные связи – сестра Ибрагима замужем за родным дядей Кавказа. Если Ибрагим женат на абхазке, то Кавказу судьбой уготовано было в Абхазии жениться на русской девушке, но не из местных. Так он оказался повязан и с Россией. У семьи растет дочь.
Когда началась грузино-абхазская война, Кавказ находился на границе с Ираком, где у Турции были проблемы с курдами. В турецкой армии он, спортивный парень, с прекрасными физическими данными, входил в особое подразделение, и нелегко было уехать на историческую Родину. Но ему удалось оформить какую-то длительную командировку… Он в Абхазию приехал с находившимися там Рауфом Ебжноу и Саидом Таркил, которым отец поручил сына Кавказа. «Во время войны нас могло приехать сюда больше, из каждого рода человек хоть по десять надо было направить. Мы тогда утеряли шанс массово вернуться сюда и остаться», – считает Кавказ. У них в семье, по его словам, был культ Абхазии и абхазов. Родные, а они были образованные, знали по несколько языков, патриотичные, многие из военных, учили любить историческую Родину, которую они идеализировали и романтизировали. И поэтому не стоял у Кавказа вопрос ехать или нет на начавшуюся у нас войну с грузинами.
У Кавказа за плечами были спортивная академия, стамбульский университет «Мармара» (факультет психологии), офицерские и террористические курсы, опыт работы в разведке и спецназе турецкой армии. Поэтому он в Абхазии пригодился сполна. Он прибыл за 10 дней до освобождения Гагры и участвовал в нем как спецназовец. После образовал из 150 человек спецназ как отдельное военное подразделение, которое выполняло серьезные операции. К сожалению, это подразделение после войны просуществовало недолго, хотя желание его иметь было у многих военных и у Главнокомандующего. В любом случае, за небольшой промежуток времени удалось подготовить в нем до двух тысяч хороших кадров, и это была большая сила.
После войны, как и Ибрагим Авидзба, Кавказ Атрышба охранял границу на Ингуре, работал в Минобороне, в Государственной службе охраны, был рядом с Владиславом Ардзинба.
Не скажу, что у этих парней все проходит гладко на их жизненном пути в Абхазии. У них немало неудач и разочарований в сегодняшнем дне, в определенной степени ушла романтика. Они представляли развитие послевоенной Абхазии совсем по другому руслу. В принципе, и мы все, здесь родившиеся и перенесшие войну, думали, что будем жить иначе, богаче, в большей любви и внимании друг к другу. Но, увы… Мы терпим и продолжаем жить в своей Абхазии, стараемся вникнуть в складывающиеся обстоятельства, влиять на что-то. А эти ребята и другие такие же? Они ведь могут уехать на свою вторую родину, в Турцию.
– Я все бросил и приехал, служил Абхазии. И все, что мы делали, делали не зря. Я здесь себе не сделал бизнеса, это я делал бы в Турции, – говорит Кавказ. – Но раньше, когда я слышал абхазскую речь, сердце начинало трепетать, но сейчас того огня в душе нет. Хотя никогда не жалел, что приехал. Однако я не знаю, что будет с Абхазией дальше…
Сейчас Кавказ снова работает в ГСО.
У Кавказа здесь появилось и святое для него место. Это – могила отца Кемала. Когда умерла супруга, мать Кавказа, отец переехал жить к сыну в Сухум. И умер через три года в возрасте 96 лет. «Отец всю жизнь был патриотом Абхазии, и имя моё дал мне он», – рассказывает Кавказ.
– Я молодым приехал сюда. Лучшие мои годы здесь прошли. Разве легко будет мне там, если вернусь? – ответил Ибрагим Авидзба, когда я задала вопрос о возможном возвращении в Турцию. – Я люблю Абхазию, иначе не находился бы здесь. И никогда для себя ни дома, ни квартиры, ни санатория не искал. Свой дом приобрел сам. Раньше думал, что без Абхазии не смогу жить. Всегда надеялся: построим государство, и все будет хорошо. Хотел быть полезным государству. Неужели что-то неправильно сделал? Переживаю.
…Вернитесь к моим первым строкам. Не зря я их поставила в начале повествования об Ибрагиме Авидзба. Те страхи его тестя, связанные с семейной жизнью его дочери, у которой двое сыновей уже студенческого возраста, а также и те страхи нашего мудрого Президента Ардзинба, который умел предвидеть малое и великое, надеюсь, не реализуются. Потому что ставшие нашими согражданами эти два потомка махаджиров, Ибрагим и Кавказ, закалившиеся в войне и на службе своей Родине, корнями вросшие в наше общество, сегодня достаточно зрелые люди, и они наряду с нами и переживают, и переносят тяготы и неудобства нашей жизни. Возможно, нам всем, в том числе и на уровне государственных структур, надо быть к ним внимательней, лучше поддерживать их в делах, что-то объяснять. Они ведь попали в Абхазию все-таки из другой страны, с другим укладом жизни, попали полные романтики, готовые за нас отдать свои жизни. И не могут понять многих основ, причин, явлений нашей современности. Хотя эти явления мы тоже не приемлем. Но дай Бог, чтобы и им, и всем нам вместе стало вскоре комфортно существовать на этой нашей красивой земле.
Заира Цвижба
