МИД Абхазии запретил проект Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) по поддержке автохтонных сортов винограда. Он обвинил руководителя этой организации Тифэн Лукас в «шпионской деятельности» и объявил ее персоной нон грата. Министр иностранных дел Инал Ардзинба заявил, что ее действия рассматриваются как прямая угроза национальной безопасности. В защиту Тифэн Лукас выступил президент Ассоциации виноделов Абхазии Алхас Аргун. Он рассказал «Эху Кавказа», чем она на самом деле занималась в Абхазии и какой удар может нанести по абхазскому виноделию указанное решение.
– Ничем другим, кроме как бредом, я это назвать не могу. Что здесь можно разведывать, выращивая виноград? Эта программа была предназначена для возрождения абхазских сортов винограда, и этот человек несколько лет искренне пытался сделать что-то полезное для Абхазии. Она привлекла сюда лучших специалистов мира по выращиванию винограда, она связала нас с ведущей лабораторией по винограду, с крупнейшей базой данных. У нас были очень интересные первые результаты, и вот сейчас ее обвинили в каком-то бредовом шпионаже. Это охота на ведьм. Мы оказались в русле российской истерии, и на нас это тоже, наверное, сказывается. Эта борьба с иноагентами идет сюда, скорее всего.
– Человека обвиняют в серьезном преступлении, в шпионаже, но не приводится ни один аргумент, кроме того, что проект осуществлялся в селе Приморском Гудаутского района, в непосредственной близости от российской военной базы. Вы можете что-то сказать, почему такое место было выбрано?
– Потому что это место, где раньше были склады Министерства обороны, которые взорвались несколько лет назад. Вы, наверное, помните. И тогда Hello Trust занимался разминированием. То есть Hello Trust два года разминировал, и это не мешало российской военной базе, а вот виноград, который там собирались выращивать, почему-то помешал. Это наталкивает на мысль о том, что там подоплека совсем другая, я могу только догадываться…
– А озвучить не можете?
– Это какие-то мои предположения, я не могу их озвучивать, потому что у меня нет доказательств. А выбрано это место было, думаю, потому, что там уже один проект прошел по реабилитации местности, и, наверное, им удобно было сделать следующий проект на почве, которая была уже реабилитирована. Он был направлен в мирное русло, чтобы на месте склада со снарядами посадить виноградник. Причем не простой виноградник. Это очень серьезный проект, он давал нам доступ к технологиям, которого теперь не будет, к ним нет доступа у России тоже. Россия сама страдает от недостатка посадочного материала, но чтобы это понимать, надо же иметь более широкий подход. К сожалению, сейчас у нас этого нет.
– Какие последствия будут от закрытия этого проекта для Абхазии?
– Мы не сможем восстановить наши автохтонные сорта винограда. В XIX веке был такой русский ученый Михаил Баллас, виноградарь и винодел. Я читал его доклад императору. Среди прочих виноградников он описывает и виноградники Сухумского округа, это территория Абхазии. И перечисляет 53 абхазских сорта, каждый сорт описывает, какое из него получается вино, в каких селах он распространен. Это 53 уникальных сорта, которых нет больше нигде в мире. Эти автохтонные сорта невозможно найти в лесу, выкопать и посадить дома, чтобы они выросли. Это результат многолетней, на протяжении десятилетий, а, может быть, и столетий селекции и выведения нужных свойств, разведение этих сортов. Это целая культура виноделия, которая сейчас совершенно нами забыта. Но нашими соседями – грузинами и армянами – активно эксплуатируется. Они друг с другом борются за первенство в мировом виноделии. Есть же и археологические материалы, в которых отражены какие-то инструменты и емкости, где хранилось вино, потому что там косточки найдены. И мы тоже находимся в этой зоне и являемся одними из родоначальников этого направления. И в Европе очень распространена версия, что виноделие пришло с Кавказа.
– Как эти автохтонные сорта связаны с работой Тифэн Лукас?
– Мы сейчас с вами говорим об этих сортах, но вы знаете хотя бы одно вино из нашего сорта? У винзавода его нет, у меня нет, ни у кого из крупных виноделов нет, выпускают только единичные бутылки. У нас есть история, у нас были свои сорта, способные дать великолепное вино мирового уровня, но сегодня у нас их нет. Почему? Потому что у нас нет этого винограда в промышленных масштабах, а единичные посадки не решают проблему. Для того чтобы засадить гектар, нам нужно четыре, пять, шесть тысяч саженцев. Чтобы их вырастить, нужна научная работа, просто так их посадить нельзя. Сначала их надо изучить, исследовать, чтобы не было каких-нибудь вирусов, убедиться, что это именно тот сорт, который тебя интересует, потом начать процесс размножения.
В России последние пятнадцать лет бурно развивается виноделие современного типа, но и они испытывают огромные проблемы с посадочным материалом. Они все время закупали его в Европе, потому что все технологии находятся там. И этот проект помог бы нам получить посадочный материал, который мы в будущем могли бы продавать населению или тем же винным предприятиям и вообще всем, кто захочет. Сейчас у нас саженцев просто нет. Я с удовольствием бы засадил несколько гектаров, но посадочного материала нет, и его негде взять. Есть попытки куда-то отвезти черенки и привить, но в Европу нас не пускают, а в России я заказал этим летом, мы рассчитывали получить тридцать тысяч саженцев, мы вместе с «Винами и водами Абхазии» этим вопросом занимались, но получим только шесть. Там тоже это все не развито, могло бы быть у нас здесь, но шпиономания этому помешала.
– А чем конкретно помогала Тифэн Лукас?
– Мы должны были здесь научиться прививать и выращивать саженцы. Суть заключается в том, чтобы к правильному корню привить черенок от нужного растения и потом его вырастить. Я с ней случайно познакомился несколько лет назад, и эту идею мы вынашивали несколько лет. Когда дошло до реализации, и европейскими структурами в Швейцарии было выделено финансирование, она привлекла лучшие организации, например, Институт виноделия в Бордо, Лабораторию в Монпелье, Институт вина в Швейцарии, то есть крупнейших европейских лидеров, они готовы были нам помочь и поделиться технологиями. Приезжали уже два профессора, один – специалист по почве, другой – по вину, проводили лекции у меня в Куланурхве и на винзаводе в Лыхны.
Мы планировали приезд специалистов в этом месяце и в следующем, чтобы образовывать наших виноделов и всех, кто этим занимается. Но, скорее всего, теперь все это прекратится. И то, в какой форме это было сделано, – это просто свинство, я другим словом это назвать не могу! Совершенно без всяких оснований человека вышвыривают отсюда! Человека, который несколько лет искренне помогал нам, привлекал сюда специалистов, причем она никогда не делала никаких политических заявлений. У нее были и другие проекты, связанные, например, с возрождением нашего самшита, который весь погиб от огневки, вы знаете. Они снабдили АБНИЛОС (Абхазская научно-исследовательская лесная опытная станция) технологиями и лабораторией, где они будут высаживать самшит, там уже посажены саженцы и растут. Можно обратиться в Институт ботаники, они с ними сотрудничали. Там у нас теперь есть база для восстановления самшита. Они также занимались лечением каштана, который у нас повсеместно болеет, наши каштановые леса почти исчезли. Это серьезная проблема, и они пытались с этим бороться.
В Институте экологии и Институте ботаники ее все очень хорошо знают, они с ней работали. А мы по виноделию должны были работать, потому что именно эта отрасль ей близка. Она выросла в Шабли, это Бургундия, в семье виноделов, она с детства занимается виноградом. Эта тема оказалась ей близка, и она от души хотела нам помочь. Она сама написала весь этот проект, и он удачно продвигался. Ей поверили спонсоры, и нам тоже поверили, так просто денег на проект не дадут, должны быть веские основания. Ну и вот, а наши, я не знаю даже как это назвать, не самодурство, а, видимо, какая-то определенная политическая задача стоит, и им все равно, они готовы идти по головам через любые проекты. Им, по-моему, плевать на то, что в Абхазии будет. Вот мое мнение.
Елена Заводская
