Глобальное потепление в большинстве регионов планеты ведет к возникновению новых проблем. Абхазия – не исключение. В этом году раньше времени зацвела мимоза. Кроме того, неожиданно теплая зима внесла коррективы и в планы по вылову черноморского анчоуса.

Не верить в глобальное потепление, похоже, становится так же бессмысленно, как и в существование коронавирусной пандемии: слишком много свидетельств этому на планете.

Нетрудно отследить ее влияние и на примере Абхазии. О лесных пожарах в предгорьях, которым способствовала аномально теплая погода нынешней зимы, «Эхо Кавказа» не раз рассказывало в минувшие месяцы. Когда с 10 января в республике, наконец, зарядили проливные дожди, а потом даже выпал снег на побережье, казалось, об этих пожарах можно забыть надолго. Но затем снова потеплело и появились новые сообщения о них. В среду, 27 января, у объездной дороги в Гагре загорелись сухостой и подлесок общей площадью 30 гектаров. Возгорания общей площадью около десяти гектаров произошли и в селах Мыку и Маркула Очамчырского района. Пожарные расчеты МЧС локализовали и полностью ликвидировали пожары. Но новые, уже во второй половине зимы, оживили конспирологические настроения среди части интернет-пользователей.

И уже в конце января в Абхазии на обочинах дорог можно было видеть цветущие деревья мимозы (акации серебристой). Как известно, с советских времен в экономике республике играют немаловажную роль два экспортных «предпраздничных» вида растениеводства: мандарины перед Новым годом и мимоза, в меньшей, конечно, степени, – перед Международным женским днем 8 Марта. И если на созревание цитрусовых климатические изменения не влияют, просто сменяют друг друга более и менее урожайные годы, то жителей Абхазии, специализирующихся на вывозе мимозы, не раз в последнее, как минимум, десятилетие тревожило то, что она начинала цвести не в конце февраля – начале марта, как обычно, а на несколько недель раньше. Но в Абхазии произрастают и ранние, и поздние сорта мимозы, и последние всегда выручали экспортеров цветочного товара. Так, очевидно, будет и нынче. Тем не менее, если бы ранние сорта не зацветали так рано (а спустя две недели цветки теряют товарный вид, приобретают коричневый цвет), возможностей для экспорта было бы больше.

Теплая в целом зима в бассейне Черного моря внесла неожиданные коррективы в планы по вылову черноморского анчоуса (хамсы) у берегов Абхазии. В последние годы путину здесь ведут турецкие сейнеры, и почти весь улов перерабатывается в рыбную муку на построенных в Абхазии совместными компаниями заводах. Все это стало серьезной статьей дохода в госбюджете республики. Но нынче, рассказал в интервью «Эху Кавказа» директор Института экологии Академии наук Абхазии Роман Дбар, стадо анчоуса, мигрирующее зимой в прибрежные воды Абхазии, как в самые теплые воды бассейна, сюда опаздывает:

«Хамса присутствует, но объем ее добычи составил самый, можно сказать, низкий показатель за последние годы – чуть меньше трех тысяч тонн. Хамса – основной промысловый вид рыбы в Черном море, не только у берегов Абхазии, но и по всему Черноморскому региону. Зимой рыба начинает собираться у берегов, которые сохраняют теплые воды. По сути дела, таких мест в Черном море два – это южный берег Крыма и Абхазия. Чем холоднее вода в зимние месяцы, тем больше хамсы собирается в этих местах. Если зимы оказываются очень суровыми, то самыми теплыми водами оказываются абхазские. Хамса начинает собираться у турецкого побережья в район Ризе и Синопа и затем начинает двигаться в сторону берегов Абхазии. Грузинские воды хамса проходит транзитом. А азовская хамса выходит зимой из Азовского моря и распределяется так: часть уходит к Крыму, а часть движется вдоль кавказского побережья к Абхазии. Но последние годы мы практически не регистрируем приход сюда азовской хамсы: воды оказываются теплыми и ей нет необходимости двигаться в сторону Абхазии».

Азовская хамса, пояснил Дбар, является, по сути, тем же самым видом, что и черноморская, но с некоторыми особенностями, обусловленными характером ее питания. Ну, а то, что она, по-видимому, теперь в основном зимует у южного берега Крыма, заставило вспомнить про любопытную информацию в СМИ, привлекшую на днях внимание наблюдателей в Абхазии: некие абхазские инвесторы вложили средства в строительство завода по переработке хамсы в Крыму. Роман Дбар по этому поводу сказал:

«Я не знаю подробностей этого инвестиционного проекта и не знаю персон, которые в нем участвуют. Но надо сказать, что абхазские заводы по переработке хамсы производят достаточно сильное впечатление на российских специалистов, потому что в России нет сегодня такого уровня заводов, которые могут перерабатывать хамсу. Технологически они достаточно продвинутые. Это связано с тем, что Турция копирует наиболее современные европейские технологии в сфере переработки рыбы. Но у нас сейчас существует дисбаланс: количество хамсы у нас не увеличится в ближайшей перспективе, оно будет оставаться в размерах 30-40 тысяч тонн ежегодного изъятия, а количество заводов по переработке увеличивается. Это ненормально, и может привести к катастрофическим последствиям для самого бизнеса».

Вернувшись к нынешней путине в Абхазии, Дбар отметил, что, возможно, после двух дней активных штормов, которые охватывают большую часть черноморского пространства, перемешивают водные массы в бассейне и делают их холоднее, будет более активная миграция хамсы к берегам Абхазии.

Хамсовая путина в Абхазии началась 18 декабря. Постановлением правительства республики, общий допустимый улов хамсы был определен до 45 тысяч тонн.

Следует, впрочем, заметить, что обеспокоены очень вялым пока ходом путины главным образом вовлеченные в эту отрасль. Зато довольны те, кого очень раздражает запах с заводов по переработке хамсы, а также те, кому кажется, что рыболовецкие сейнеры слишком близко подходят к берегу.

Что касается комбината в Крыму по переработке тюльки, кильки и хамсы, то, как удалось выяснить из публикаций СМИ, общий размер инвестиций в него составит 1 млрд рублей. Непосредственно на полуострове реализацией проекта занимается ООО «Колос». Гендиректор предприятия Астамур Ашуба рассказал «Эксперту Юг», что для реализации проекта правительство Крыма предоставило им в долгосрочную аренду участок в 6,5 га на берегу Керченского пролива. Оборудование завода закуплено в Турции.

Виталий Шария

Эхо Кавказа

Фотографии больших медуз, которых вылавливают на побережье Черного моря, стали все чаще появляться в социальных сетях. Люди опасаются, что медузы ядовитые и могут нанести вред здоровью.

СУХУМ, 29 авг - Sputnik, Сария Кварацхелия. Увеличение числа медуз у берегов Абхазии носит сезонный характер, рассказал корреспонденту Sputnik директор Института экологии Абхазии Роман Дбар.

Ученый объяснил, что медузы питаются планктоном, соответственно при увеличении численности "пищи" растет количество и самих медуз.

"В зависимости от распределения полей планктона следующие за ними медузы могут оказаться вблизи берега. Тогда плавающие люди могут чаще соприкасаться с ними. Понятное дело, это может не нравиться, раздражать. Поэтому люди эмоционально реагируют на появление медуз в пляжных зонах. А так численность медуз остается стабильной. Может иметь место локальное их перемещение на отдельных участках. Обычно это связано с изменением погоды", - пояснил Дбар.

По словам ученого, "абхазские" медузы не представляют опасности для человека. На побережье Абхазии встречаются два вида медуз. Чаще всего - аурелия. Как отметил Дбар, это абсолютно безобидная медуза, которую часто можно встретить в прибрежной зоне.

"Она может достигать размера с обычную тарелку. Но чаще всего она бывает мельче, около десяти сантиметров в диаметре", - отметил ученый.

Второй вид - корнерот. Эта медуза встречается значительно реже. Обычно она появляется в водах Абхазии в осенний и зимний период.

"Корнерот заметно отличается от аурелии тем, что у нее крупные щупальца. Если аурелия имеет более плоский вид, у корнерота купол большой, щупальца вытянуты вниз, и характерной особенностью является фиолетовый цвет и фиолетовая окантовка у купола. Корнерот может достигать размера с ведро. В отличие от аурелии медуза-корнерот жжется, как крапива. Но не та, ни другая медуза не представляют опасности для человека", - добавил Роман Дбар.

Однако в группе риска находятся только люди с ослабленным иммунитетом и аллергики - у них ожог медузы может вызвать осложнения, и им рекомендуется в короткий срок проконсультироваться у специалиста.

В ней совмещены элементы солнечной батареи и ветрогенератора.

Сухум. 29 июля 2020. Апсныпресс. В Институте экологии АНА разрабатывается гибридная установка.

О том, что это за установка и где она может быть использована, «Апсныпресс» рассказал директор института Роман Дбар: «В современном мире одной из важнейших экологических проблем является возможность получения энергии из возобновляемых источников, таких как солнце и ветер. В Институте экологии Академии наук Абхазии также озабочены этой глобальной проблемой. Мы попытались создать собственную схему, по которой можно было бы получать электроэнергию, используя солнечные батареи и ветряные генераторы. У солнечных батарей имеются свои недостатки. Как известно, солнце светит только днем, но даже в это время могут быть проблемы, связанные с погодой: облачность и пасмурная погода многократно уменьшают количество вырабатываемой электроэнергии, соответственно снижается эффективность солнечных батарей.

С другой стороны, и у ветряных генераторов есть свои недостатки. Эти генераторы продуктивно работают только при определенной силе ветра. Ветер может усиливаться, либо ослабевать, вплоть до штиля. В безветренную погоду эти генераторы не могут вырабатывать электроэнергию. Чтобы минимизировать эти недостатки, мы пошли по пути создания гибридной установки. Она позволяет использовать в дневное время солнечную энергию, преобразовывая ее с помощью солнечных батарей в электричество, а совмещенный с ней ветрогенератор производит электроэнергию от вращения лопастей под воздействием движения воздуха или ветра.

В этой гибридной установке нет ничего принципиально нового. Но есть одна очень важная деталь, суть которой заключается в том, что мы попробовали в институте воспроизвести весь цикл, начиная с проектирования, изыскательских работ, определения конкретных местностей, где интенсивность солнечной энергии, поступающей на поверхность земли, и интенсивность силы ветра больше. Очевидно, что она в разных локациях разная.

Мы, с нашим отделом по мониторингу погодных условий и изучения климата можем провести данное исследование. Следующий этап - это техническая часть, предполагающая возможность выбора конкретного изделия. Речь идет о расчетах площади солнечных батарей, их компановке, выборе ветрогенераторов соответствующей мощности и проектирование всего комплекса оборудования.

Это оборудование монтируется инженерным составом нашего института. Формирование такой структуры даст возможность заинтересованным лицам заказать Институту экологии гибридную установку.

Установка разработана. Она сейчас находится на стадии монтажа и через какое-то время, несмотря на все сложности, у нас будет возможность установить ее».

По словам Романа Дбар, проект полностью финансируется за счет внутреннего ресурса Института.

Потенциальными заказчиками подобного оборудования могут быть люди, работающие в сфере экотуризма, фермерские хозяйства, пастухи, те, кому придется вести электролинии в горах на десятки километров с большими затратами и рисками.

«Это достаточно дорогое удовольствие с финансовой точки зрения, но установка такого оборудования позволит обеспечить электроэнергией небольшие помещения, фермерские хозяйства, иные объекты», - сказал Дбар.

Установка малой комплектации вырабатывает электроэнергию от одного до полутора киловатт.

«Конечно, это немного, но достаточно для работы компьютера и освещения помещения. Эта установка модульная, а потому количество вырабатываемой электроэнергии может быть увеличено многократно. Зависит это от того, какое количество элементов будет в нее включено», - уточнил директор Института экологии.

Пока что из-за закрытой границы имеются сложности с приобретением комплектующих деталей, но Роман Дбар надеется, что это временные сложности и что очень важно, нужно шагать в ногу со временем.

Сколько вас еще, непрошенные насекомые-вредители?

И хотя традиции гостеприимства в Абхазии всегда были на первом месте, о лояльности к самозванцам, о которых мы поведем речь сегодня, не может быть и речи. На протяжении веков наша природа переживала множество разных вражеских «нашествий». Только в течение последних десяти лет какие только насекомые-вредители нас не атаковали!

Каштановыми лесами Абхазия славилась издревле, торговала прекрасной древесиной. Но, как говорят ученые, каштаны болели и в прежние времена. До нас дошли сведения, что болезнь каштанов, по всем признакам сходная с сегодняшней, наблюдалась в лесах Абхазии с 30-х годов XX века.

В 2008–2009 годах, когда усыхание каштанов стало приобретать более интенсивный характер, специалисты лесного хозяйства Республики Абхазия приняли решение провести углубленное исследование и привлекли для этого специалиста-биолога, научного сотрудника Санкт-Петербургской Академии леса Екатерину Лукмазову-Жукову. Заказчиком работы выступил АбНИЛОС во главе с Виталием Лейба, профинансировал проект Кабинет Министров РА.

Приступив к работе в 2009 году, молодая ученая заложила на территориях заповедников и национальных парков – в каштановых лесах, а также в лесах, где, помимо каштана, встречаются граб и бук, 19 пробных площадей с учетом разной высоты и уклона местности. Первые результаты Екатерина представила по итогам двух лет работы. Ей удалось выявить, что большая часть повреждений связана с объеданием подлеска скотом. В ходе исследования Екатерина провела множество экспериментов, поставив перед собой задачу определить в комплексе причин гибели каштановых лесов главного виновника. Выявив целое сообщество грибов, она проследила факторы, порождающие так называемый крифонектриевый некроз – причину гибели деревьев, и благодаря лабораторным исследованиям, нашла паразита, который, внедряясь под кору каштана, тем самым открывает путь и другим его врагам. Екатерина продолжала исследования в нескольких направлениях: ей удалось выявить участки и условия, при которых каштану все-таки удалось победить болезнь и самовосстановиться. Так что предстоит найти совокупность факторов, а затем, возможно, и еще один путь к спасению леса. В числе предварительных научно обоснованных рекомендаций она назвала мониторинг состояния лесных массивов, недопустимость использования реликтовых лесов для скотопрогона, создание питомников для последующего внедрения в лесное хозяйство опытных лесных культур.

Ученая считает, что по этому направлению необходимо разработать специальную государственную программу. Тем более, что вот уже второй год как в каштановые леса Абхазии проник еще один заклятый враг этого замечательного дерева – каштановая орехотворка. Она формирует галлы на побегах каштанов, из-за чего происходит сильная деформация с недоразвитием листьев.

С 2012 года заповедники Абхазии, ущелья вдоль рек и горные лощины стали стремительно менять свой привычный темно-зеленый наряд на странную, непривычную прозрачность. А мир уже знал – это добралась до Абхазии безобидная с виду бабочка-эльф – самшитовая огневка.

Этой смертоносной хищнице мы посвящали не одну полосу «Рица», однако ни самшитовые леса Абхазии, ни мой собственный самшит, посаженный в нашем саду в начале XX века еще дедушкой, спасти так и не смогли. А вот Евдокия Лакоба – специалист Сухумского ботанического сада института ботаники АНА и отдельные неравнодушные предприниматели в городах Абхазии, в частности, работающие на территории вдоль дороги на Рицу и Ауадхару, на своих участках не позволили деревьям погибнуть. Немало усилий было приложено и экологами во главе с Савелием Читанава, и учеными Института экологии АНА, тем не менее потери самшита в Абхазии колоссальные.

– Высокая ответственность человека, наблюдение, правильно подобранные препараты и регулярное лечение – вот рецепт чудесного спасения, – объясняет ситуацию Екатерина. – В позапрошлом году мы проводили мониторинг поврежденных огневкой участков и в некоторых местах обнаружили процесс естественного восстановления самшита.

Три лета подряд на фоне беспрецедентных защитительных мер, предпринимаемых против нашествия мраморного клопа учеными институтов сельского хозяйства и экологии АНА, Министерством сельского хозяйства в содружестве с международными организациями, непосредственно населением, собирающим и уничтожающим насекомых, наблюдается снижение урожая фруктов и овощей. Кроме того, начиная с 2018 года, на поля и в сады Абхазии возвращается американская белая бабочка, которая наводила страх и безжалостно уничтожала посевы в советский период, а потом обрела в природе Абхазии врагов и на какое-то время сошла на нет. А вот теперь снова поднимается на крыло, угрожая погубить урожай.

А буквально на днях в социальных сетях появилось сообщение о новом непрошенном госте, обнаруженном близ известного храма в Елыре, – непарном шелкопряде. Как пояснил директор Института экологии АНА Роман Дбар, непарный шелкопряд в Абхазии – не новичок, его не раз уже завозили. Пораженные вредителем растения необходимо обрабатывать тем же средством, что используется в борьбе против американской белой бабочки – имедоклоплоридом.

Кстати, это же средство весьма эффективно работает и против красного пальмового долгоносика, внедрившегося в нашу экологию в октябре 2016 года. Сначала очаги его были обнаружены на территории от приграничного поселка Цандрипш непосредственно до города Гагры, а вскоре вместе с посадочным материалом его завезли и в Сухум. В центре столицы только за период 2018–2019 гг. он поразил 70 % крупноствольных пальм финика канарского.

Раз уж мы ставим вопрос об эффективности борьбы с непрошенными гостями, поделимся опытом, наработанным учеными из Института экологии. Выявив основные очаги распространения красного пальмового долгоносика в республике, они разработали систему мер противостояния ему. Система основана на целом комплексе действий: это – установка феромоновых ловушек, опрыскивание и пропитка пораженных деревьев инсектицидами системного и контактного действия, установка капельниц в стволах пораженных деревьев, и на последней стадии болезни – уничтожение пораженных деревьев.

В предыдущих публикациях мы уже знакомили читателя с визуальными признаками поражения пальмы этим злобным жуком: будто бы изрезанные молодые листья, отверстия у основания листьев, россыпь коконов вокруг дерева, усыхающая и опадающая крона.

Опаснее всего этот вредитель на стадии личинки. Личинки проникают внутрь ствола и питаются растительными тканями, практически полностью разрушая сердцевину и уничтожая точку роста пальмы. Самка пальмового долгоносика очень плодовита.

Феромоновые ловушки, используемые для приманивания жуков, изготавливаются из непрозрачных пластиковых ведер черного цвета, в них помещаются измельченные и залитые водой пальмовые листья, а к крышке пластикового контейнера прикреплялся феромонный препарат P028 Ferrolure +, 700 mg Lure (Chemtica international S.A.). Чтобы жуки могли свободно проникать в ведро, в верхней части ведра проделываются отверстия. До уровня этих отверстий ведро закапывают на расстоянии 20–50 м от пальм и устанавливают на одном гектаре до пяти ловушек.

Для пораженных долгоносиком пальм специалисты Института экологии апробировали и лечение: действующее вещество – «Имидалит», «Контадор макси», «Конфидор экстра» и др., разведенное с водой в соответствующей пропорции, помещается в емкость. В ту же емкость опускается и насос погружного типа, соединенный со шлангом соответствующего диаметра. Длина шланга должна превышать высоту пальмы на два метра.

Высокие пальмы обрабатывают при помощи мачтообразной опоры и того же погружного насоса. При этом конец шланга должен быть изогнут под углом 45О, чтобы раствор точно попадал в центральную розетку пальмы. Раствор подается порционно, чтобы пальма полностью впитала объем подаваемой жидкости. В среднем взрослое дерево способно впитать 10–30 л готового препарата. При большом количестве пораженных пальм эффективнее обрабатывать их тем же раствором сверху, при этом рациональнее использовать подъемник.

Есть и еще один метод. Он используется, когда принято решение лечить пальмы средством на основе имидаклоприда.

В стволе на уровне 1,5–2 м по окружности под уклоном просверливаются отверстия – не менее четырех – глубиной 20–30 см (в зависимости от толщины пальмы). А затем внутрь каждого дерева шприцем (200 грамм) вводится концентрированный раствор инсектицида системного действия из расчета на одно дерево 80–100 г препарата, разведенного водой в пропорции один к одному.

Когда препарат попадает в ствол, он разносится по проводящим пучкам пальмы, и все части растения становятся непригодными для питания личинок пальмового долгоносика. Так же готовятся и капельницы для пальм. Кстати, для них можно использовать обычные медицинские инфузионные системы и полутора- и двухлитровые пластиковые бутылки.

С начала масштабных обработок пальм в центральной части города Сухума по предложенной Институтом экологии АНА методике в 2019 году погибло только одно взрослое дерево.

К сожалению, в этом материале мы рассказали далеко не обо всех непрошенных гостях – безжалостных губителях нашей природной красоты. Так, пальмам – даже скромному трахикарпусу – угрожает еще один вредитель – уругвайский пальмовый мотылек. Лечение такое же, как и при нападении красного пальмового долгоносика.

Юлия Соловьева

(Благодарю директора Института экологии АНА, к.б.н. Романа Дбара и заведующего лабораторией энтомологии и инвазивных видов Михаила Кирия за предоставленные научные материалы по красному пальмовому долгоносику)

Газета "Республика Абхазия"

В Абхазии в самом разгаре путина, которая, как обычно, сопровождается многочисленными нарушениями. Рыбу ловят хищническими способами, в неположенных местах, не обращая внимания на нормы вылова. Незаконный и бесконтрольный лов безвозвратно разрушает экологию абхазской акватории и наносит невосполнимый вред популяциям разных видов рыб. О ситуации рассказывает председатель Федерации рыболовно-охотничьего спорта Республики Абхазия Альберт Бондаренко.

Елена Заводская: Альберт, в последние дни я вижу ваши возмущенные посты в «Фейсбуке» о нарушениях при вылове рыбы. Расскажите, пожалуйста, что у нас происходит и что именно вызывает у вас такую озабоченность?

Альберт Бондаренко: Хотелось бы обратить внимание на те квоты, которые государство выдает заводам и кораблям для вылова рыбы. Каждый год собирается сессия, на которой присутствуют представители экологических служб России, Абхазии, Минсельхоза. Они занимаются выдачей квот и разработкой тех мер, которые могут препятствовать незаконным видам лова. В первую очередь это касается квот. Азово-Черноморский НИИ вместе с московским НИИ каждый год рекомендуют определенное количество к вылову, так как каждый год на территории черноморского побережья находится определенное стадо хамсы.

В прошлом году было рекомендовано 20 с небольшим тысяч тонн, но наше правительство разрешило сначала выловить 27 тысяч тонн, так как предоставлялась информация, что на нашем побережье находится стадо размером около 120 тысяч тонн. Это соответствует международным законам, которые говорят, что нельзя вылавливать больше 25% из общего стада, чтобы его не травмировать, чтобы оно в будущем не уменьшалось, а пополнялось или хотя бы оставалось на таком же уровне.

В итоге, в течение хамсовой путины – 4-5 месяцев – наше правительство увеличивало квоту с 20-ти с лишним до 70 тысяч тонн. Т.е. наше правительство решило выловить 2/3 стада, которое существует. Мы тем самым уничтожаем наши биологические ресурсы. Я уже не говорю о том, что вылавливается не только хамса. Хамса – это та рыба, под которой стоит вся хищная рыба, которая питается ею. Я не говорю о краснокнижных видах рыбы – это тот же самый черноморский лосось – кунджа, который также вылавливается кораблями. В прилове он всегда есть, и никто никогда его за борт не выбросит.

Е. З.: Такая ситуация, как вы сказали, была с квотами в прошлую путину. А что у нас с квотами в нынешнем году?

А. Б.: В этом году разрешили около 30 тысяч тонн, хотя Азово-Черноморский НИИ сказал, что стадо объемом 110 тысяч тонн максимально пришло со стороны Грузии, Турции и со стороны России. Есть неподтвержденные данные, что автоматически эта квота будет увеличена в январе или феврале, потому что эти квоты, выданные осенью, уже практически все выбраны. По словам того же Савелия Читанава (главный эколог Абхазии), других министров, а также Романа Дбар (директор НИИ экологии), за все эти годы ни один эколог не присутствовал ни при погрузке, ни при выгрузке рыбы – ни на заводах, ни на кораблях. Никто не контролирует количество выловленной рыбы, которая отгружается на эти заводы, поэтому мы не можем сказать, было выловлено 20 или 70 тысяч тонн. Возможно, было выловлено и 100-120 тысяч тонн. Это все неподконтрольно.

Е. З.: А как у нас производится лов рыбы рыболовецкими сейнерами? Одни говорят, что они разрушают экологию дна, что приводит к исчезновению рыбы, потому что ей нечем кормиться; другие говорят о том, что лов рыбы производится безопасно, кошельковыми неводами, и никакого ущерба дну они не причиняют. Если можно, поясните этот вопрос.

А. Б.: Нам все говорят, что они ловят кошельковыми неводами. Да, тралы запрещены, тралов у них нет. Трал сгребает со дна все, что можно, уничтожая его микрофлору. Но кошельковый невод бывает и 100, и 150, и 200 метров в высоту. В тех местах, где ловят эти корабли, глубины не более ста метров. В основном у нас хамса приходит в гудаутскую, пицундскую и гагрскую бухты. Соответственно, когда этот кошельковый невод опускается, он опускается до дна и сгребает все дно, забирая всю рыбу, которая находится у дна, и вся микрофлора дна уничтожается. Поэтому мы видим каждый год уничтожение наших водных биологических ресурсов: рыбы становится все меньше, видовой состав становится меньше и размер рыбы, соответственно, намного меньше. Почему все рыбаки и рыболовы жалуются? Поверьте, кому как ни нам в федерации знать, когда нам звонят из всех городов и жалуются: Что с рыбой? Что происходит?

Е. З.: Ясно. А что говорят наши законы: где и как могут ловить рыбу корабли?

А. Б.: У нас закрыта 500-метровая зона от берега, т.е. корабли не могут подходить ближе 500 метров и вылавливать рыбу. Но у нас десятки, если уже не сотни за эти три-четыре года нарушений, которые зафиксированы на фото- и видеоаппартуру с использованием лазерного дальномера. Мы показывали и доказывали, что такие нарушения есть. Корабли выплачивают за нарушения три-четыре тысячи рублей штрафа, но это – капля в море. По словам директора завода и одного из капитанов, с которыми мы разговаривали, они не опускают невод, пока на своих сонарах и эхолотах не увидят, что могут поднять не менее десяти тонн рыбы. В разных водах, в разных городах, в разных акваториях у нас глубина разная. Так, в гудаутской акватории в 3-4 км от берега глубины вообще 16-20 метров! В гагрской бухте то же самое, есть места, где глубины 50-60, максимум 70 метров! Поэтому, чтобы они не говорили, они все равно сгребают все с нашего дна и уничтожают всю его микрофлору.

То же самое касается устьев рек, куда они проходят и где они ловят. Есть закон: в шестикилометровой зоне вправо, влево и вглубь от берега и от устья реки ловить нельзя, но они все равно там ловят. И это остается безнаказанным, потому что у нашей Федерации нет такого количества людей и аппаратуры, чтобы успевать фиксировать правонарушения во всех частях нашей необъятной родины.

Есть еще один момент, которого я бы хотел коснуться. У нас еще в советские времена были заповедные зимовальные ямы, где промышленный вылов рыбы был запрещен вообще. Это – Очамчырский район, пицундская и гагрская бухты, куда приходит хамса и другие виды рыбы на зимовку. Они там жируют, откладывают икру и расходятся. Эти зимовальные ямы до сих пор открыты. Но их ни в коем случае нельзя оставлять открытыми для промышленного лова, потому что этим мы уничтожаем всю нашу рыбу!

Е.З.: Альберт, а что со всем этим делать? Как эту ситуацию привести в порядок?

А.Б.: Как с этим бороться? Не знаю. На правительственном уровне или путем изменения законов и подзаконных актов мы пробовали это делать, но это – непробиваемая стена! У нас до сих пор нет закона о рыболовстве, и действует закон о рыболовстве 1960-х годов, в котором прописан штраф за браконьерство – 50 рублей! Новый закон два-три года тому назад по просьбе Романа Дбар в России создали, но наше государство не может заплатить несколько сот тысяч рублей, чтобы нам этот закон выдали, и мы могли его принять. Я общался со многими депутатами, которые готовы его принять, чтобы у нас все было в правовых рамках. А как это еще изменить, не могу вам сказать.

Я уже не говорю о том, что два года назад у нас было три рыбных завода, сейчас у нас их семь. Когда мы были на приеме у премьер-министра пару лет назад, там собрались депутаты, министры, представители заводов, представители общественных организаций. Нас тогда официально заверили, что больше трех заводов не будет, ведь для того, чтобы один завод был рентабельным, ему нужно переработать за хамсовую путину не менее семи тысяч тонн рыбы. Когда у нас семь заводов, им нужно выдать квоту не меньше 49 тысяч тонн. И я не понимаю, где тут логика, если нам рекомендуют квоту не более 27-30 тысяч тонн? Значит, они будут воровать и вылавливать больше. А когда изначально эти квоты выдаются, чтобы общественность и народ не вышли на митинг, их определяют в 27-30 тысяч тонн. Это делается для того, чтобы через месяц увеличить квоту, потом ее еще увеличить, как это делалось в прошлом году: с 27 тысяч тонн подняли до 70-ти.

Эхо Кавказа